Память - Страница 72

– Я и не думал, что он в состоянии. Я прошу разрешения увидеть его.

– В вашей просьбе отказано. – Рука Гароша потянулась, чтобы отключить комм.

Майлз удержался от того, чтобы вспылить, и попытался подобрать льстивые слова и вкрадчивые доводы. Он был готов говорить весь день напролет, пока не заговорит всех настолько, что его пустят внутрь. Нет, никаких нежностей – Гарош ценит прямолинейный подход, хоть и тщательно приспосабливает стиль своей речи к стандартам высшего общества Форбарр-Султаны. – Гарош! Поговорите же со мной! Ваши отговорки устарели. Что здесь, к дьяволу, происходит, отчего у вас вся шкура встала дыбом? Я же пытаюсь вам помочь, черт побери!

На мгновение лицо Гароша стало не столь хмурым, но тут же снова ожесточилось. – Форкосиган, в этом месте вам больше делать нечего. Потрудитесь удалиться.

– Нет.

– Тогда я прикажу вас вывести.

– Тогда я вернусь.

Губы Гароша сжались в узкую полоску. – Полагаю, пристрелить вас я не могу, учитывая, кто ваш отец. Кроме того, известно, что у вас… проблемы с головой. Но если вы по-прежнему будете мне досаждать, я могу вас арестовать.

– По какому обвинению?

– Одного вторжения на закрытую территорию достаточно для годичного заключения в тюрьме. Полагаю, я смогу добавить к этому еще кое-что. Сопротивление при аресте – почти что точно. А парализовать вас я прикажу без колебаний.

«Он не посмеет». – И сколько раз?

– А сколько раз, вы полагаете, это будет необходимо?

Майлз процедил сквозь зубы: – Дальше, чем до двадцати двух, вы и сосчитать не сможете – даже если снимете сапоги, Гарош. – На этой пострадавшей от мутаций планете упомянуть лишнее число пальцев было серьезным оскорблением. И Мартин, и прислушавшийся секретарь наблюдали за накалявшимся обменом репликами с растущей тревогой.

Физиономия Гароша побагровела. – Ну, все. У Иллиана было размягчение мозгов, когда он вас увольнял – я бы отдал вас под военный трибунал. Сейчас же вон из моего помещения!

– Нет, пока не увижу Иллиана.

Гарош выключил комм.

Минутой спустя из-за угла появились двое вооруженных охранников и направились к Майлзу, который упрашивал дежурного попытаться еще раз вызвать секретаря Гароша. «Дьявольщина, он не посмеет… или?..»

Посмел. Безо всякого вступления охранники ухватили его под руки – каждый под свою – и потащили к дверям. Их не заботило, достают его ноги до земли или нет. Мартин тащился следом с видом до крайности возбужденного щенка, не уверенного, лаять ему или кусаться. Сквозь двери. Сквозь ворота. На тротуаре за внешней оградой Майлза поставили на ноги, едва не уронив.

Старший офицер сказал охранникам у ворот: – Генерал Гарош только что отдал прямой приказ: если этот человек снова попытается войти в здание, вы должны его парализовать.

– Есть, сэр, – откозырял старший охранник и беспокойно поглядел на Майлза. Майлз, залившись краской, судорожно глотал воздух, грудь его стиснуло от унижения и ярости. Охранники развернулись на месте и ушли.

В скудной, узенькой полоске сквера на противоположной стороне улицы стояли скамейки, с которых открывался вид на жуткую архитектуру здания СБ; сейчас, когда на улице сгустился знобящий туман, они были пусты. Майлза трясло; он перешел улицу и сел на одну из них, уставясь на дом, уже во второй раз нанесший ему поражение. Мартин неуверенно проследовал за ним и робко присел на дальнем конце скамейки, ожидая распоряжений.

Дикие видения рейдов тайного оперативника а-ля Нейсмит проносились в его мозгу. Он представил, как под его предводительством наемники в серой форме высаживаются, словно ниндзя, на штаб-квартиру СБ… чушь. Вот тогда его действительно пристрелят, верно? Презрительный смешок сорвался с его губ. Иллиан – единственный пленник, до которого Нейсмиту не дотянуться.

«Как посмел Гарош угрожать мне?» – бесился про себя Майлз. Черт, а почему бы ему не посметь? Свихнувшись на том, чтобы его оценивали исключительно по его собственным заслугам, Майлз сам посвятил последние тринадцать лет тому, чтобы опустошить лорда Форкосигана. Он желал, чтобы в нем видели его самого, а не сына своего отца, не внука своего деда, не потомка одиннадцати поколений всех прочих Форкосиганов. Он так упорно старался, что нечего удивляться: ему удалось убедить всех и каждого, даже самого себя, что лорд Форкосиган… не в счет.

Нейсмит был одержим идеей победить любой ценой и чтобы его победу видели все. Но Форкосиган… Форкосиган не может сдаться.

«Это не совсем одно и то же, верно?»

Не сдаваться – это семейная традиция. В прошлом лордов Форкосиганов закалывали, стреляли, топили, топтали и сжигали заживо. Совсем недавно и весьма впечатляюще одного из них разнесли взрывом чуть ли не напополам, затем заморозили, оттаяли, зашили и снова вытолкали – шатающегося, словно в стельку пьяного, – в жизнь. Майлзу стало интересно, не было ли легендарное упрямство Форкосиганов отчасти капризом фортуны – однако везением или нет, он сказать не мог. Может, один-двое из них на самом деле и пытались сдаться, но упустили свой шанс, как в той байке о генерале, чьими последними словами по легенде были: «Не волнуйтесь, лейтенант, противник никак не сможет вдарить по нам при…»

Про Дендарийский Округ шутили: некогда его жители хотели бы сдаться, но не нашли ни одного достаточно грамотного, чтобы разобрать цетагандийское предложение об амнистии, так что в растерянности им пришлось сражаться до победы. «Во мне больше от горца, чем я думал.» Мог бы и раньше заподозрить это за человеком, которому втайне нравится вкус кленовой медовухи!