Память - Страница 27

Жалкая шутка: Иллиан никогда ничего не забывает. Не может. Когда-то давно, когда он еще был лейтенантом СБ и ему было меньше тридцати, тогдашний император Эзар отправил его на далекую Иллирику, чтобы ему в мозг установили экспериментальный чип эйдетической памяти. Старый Эзар представлял, как будет владеть ходячим записывающий устройством, отвечающим только ему одному. Для коммерческой разработки за эту технологию не ухватились потому, что после своей установки в 90% случаев чип вызывал у своего носителя ятрогенную шизофрению. Безжалостный Эзар пожелал пойти на 90% риска против 10% выигрыша. Точнее, пожелал, чтобы на них пошел для него имевшийся под рукой молодой офицер. За всю свою жизнь Эзар, преследуя собственные политические цели, пожертвовал тысячами таких солдат, как Иллиан.

Но вскоре после этого Эзар умер, и Иллиан, словно бродячий планетоид, прибился к орбите вокруг адмирала Эйрела Форкосигана, проявившего себя как одна из главных политических звезд столетия. И последующие тридцать лет Иллиан обеспечивал работу СБ для майлзова отца, в том или ином качестве последнего.

Интересно, на что это похоже – иметь полностью в своем распоряжении тридцать пять лет воспоминаний, таких ярких и мгновенно вызываемых, словно все произошло только что? Прошлое никогда не смягчается желанной розовой дымкой забвения. Иметь возможность прокрутить заново каждую сделанную тобой ошибку, в прекрасном цвете и звуке – это должно быть чем-то вроде вечного проклятия. Неудивительно, что носители чипа сходили с ума. Хотя, быть может, помнить про ошибки других не столь болезненно. Рядом с Иллианом научишься следить за своим языком! Он может процитировать тебе любую идиотскую, глупую или непродуманную реплику, какую ты когда-либо произнес, слово в слово, да еще с жестикуляцией.

В целом Майлз считал, что ему самому подобный чип носить бы не хотелось, даже если по медицинским критериям он подходил бы. Он и так себя чувствовал весьма близким к состоянию шизофренического слабоумия, а чтобы еще и технология подталкивала его в этом направлении – нет уж, спасибо.

А вот Галени кажется исполнительным и лишенным воображения человеком как раз подходящего сорта; однако у Майлза были основания полагать, что в Галени скрываются такие же тайные глубины, каким тайным было террористическое прошлое его отца, Сера Галена. Нет. Галени тоже не самая подходящая кандидатура. Он сойдет с ума настолько тихо, что натворит массу вреда прежде, чем кто-нибудь спохватится.

Майлз уставился на комм-пульт, страстно желая, чтобы он засветился. «Позвони. Позвони. Позвони. Дай мне мое чертово задание. Вытащи меня отсюда.» Молчание комма было почти издевательским. Минуты текли, и Майлз, сдавшись, отправился за следующей бутылкой вина.

Глава 6

Прошло еще два осенних дня, прежде чем персональный комм в спальне Майлза как-то вечером зазвонил снова. Майлз, весь день просидевший рядом с ним, дернулся так, что чуть не свалился со стула. Медленно, расчетливо, он дал комму звякнуть еще раз, пока сам пытался успокоить свое стучащее с дикой скоростью сердце и ровно задышать. «Верно. Так и должно быть. Спокойно, собранно и хладнокровно, парень. Не позволяй секретарю Иллиана заметить, как ты вспотел.»

Но к его горькому разочарованию, лицо, чье изображение сформировалось над видодеопластиной, принадлежало всего лишь кузену Айвену. Тот явно только что ворвался в свою квартиру после рабочего дня в Имперском Генштабе, и на нем все еще была повседневная зеленая форма… с синими, а не красными прямоугольниками знаков различия на воротнике под бронзовыми значками Оперативного отдела. «Капитанские петлицы? У Айвена – капитанские петлицы?»

– Привет, братец, – жизнерадостно произнес Айвен. – Как прошел день?

– Медленно, – Майлз собрал лицо в любезную улыбку, надеясь, что ему удалось замаскировать, как внутри у него в этот момент все опустилось.

Улыбка Айвена стала еще шире. Он провел ладонью по волосам, решив разыграть Майлза. – Ничего не замечаешь?

«Ты чертовски хорошо знаешь, что я заметил это мгновенно.» – У тебя новый парикмахер? – Майлз сделал вид, что в его вопросе звучит неуверенность.

– Ха! – с резким, щелкающим звуком Айвен постучал ногтем по петлице.

– Знаешь, Айвен, незаконно переодеваться в офицерскую форму – преступление. Конечно, тебя же еще не застукали… – «Айвена произвели в капитаны раньше меня?!»

– Ха! – самодовольно повторил Айвен. – С сегодняшнего дня все совершенно официально. С этой утренней побудки мне пошел новый оклад. Я знал, что звание на подходе, но попридержал новость. Подумал, что ты заслужил небольшой сюрприз.

– Как это тебя повысили раньше меня? Черт, да с кем ты переспал? – сорвалось с языка Майлза прежде, чем он успел этот язык прикусить. Он не собирался позволить этой резкости проявиться в своем голосе.

Айвен ухмыльнулся и пожал плечами. – Я делаю свою работу. И к тому же делаю ее, не вывязывая эдакие изящные кружева вокруг всех правил. Кроме того, ты провел уж не знаю сколько времени в отпуске по болезни. Вычти-ка их, и у меня, пожалуй, окажется выслуга на несколько лет побольше твоей.

Кровь и плоть. Каждая частица этого нежеланного отпуска была куплена кровью, плотью и нескончаемой болью, с готовностью отданными императорской службе. «Кровью и плотью, а они повысили Айвена? Раньше меня…» Майлз задыхался, словно от ярости; слова комом застряли у него в горле, будто вата.

При таком зрелище лицо Айвена поскучнело. Да, конечно, Айвен ожидал, что его поздравят в какой-нибудь надлежаще двусмысленной манере, ждал, что Майлз разделит его радость и гордость успехом, который начинает горчить, если наслаждаешься им в одиночестве. Майлз отчаянно старался совладать со своим лицом, своими словами, своими мыслями. Он постарался вновь придать своему голосу подходящий тон легкого подшучивания. – Мои поздравления, братец. Теперь, когда твой чин и оклад достигли таких высот, какие оправдания ты приведешь своей матери в том, что не женишься на какой-нибудь очаровательной форской крошке?